Ресторан высокой французской кухни «Пино Нуар» небольшой — всего для 35 гостей. Александр Винник, владелец самых разных компаний и профессиональный сомелье, открыл его для души и ради развития хорошего вкуса в стране. Он рассказал ЛЕММе, как ищет сотрудников по психотипам, зачем жевать сырой кальмар и чем француз отличается от русского.
Александр, вы не только ресторатор, у вас целая группа компаний «Моцарт Хаус». Расскажите, какие там направления?
Первое направление связано с профессиональной косметикой, мы имеем собственное производство в Германии, Нидерландах и Великобритании. Производим в первую очередь продукты для нейл-индустрии — больше семисот наименований, от маникюрных инструментов до высокотехнологичных покрытий для ногтей.
Это далековато от ресторанного бизнеса. Офис в Москве?
Центральный офис находится в Берлине. В России офис находится в Москве, очень успешно работает. В 59 российских городах имеем представительства, в том числе в Ростове, и за пределами России — почти во всей Европе, в Лос-Анджелесе. Сейчас активно двигаемся в сторону Африки. В Ростове есть уникальный проект — сеть профессиональных мастерских по изготовлению ключей и заточке инструментов. Это еще одно направление.
Вы родом из Ростова?
Я в Ростове родился, но вся моя сознательная жизнь прошла вне Ростова. Есть юридическое направление, которым мы гордимся. Оно стремительно развивается. Наши юристы находятся в Москве, Берлине, в том же Ростове, они ведут очень сложные дела. Есть еще одно направление — импорт и оптовая продажа алкоголя. Сейчас портфель небольшой, около 150 позиций, но мы его активно расширяем. Наши клиенты — крупнейшие федеральные и региональные сети. Мы импортируем вина не только чужие, но и нашего производства. У нас есть уникальный для России проект — вина по бокалам, производство во Франции, в Бордо.
Это как, по бокалам? Они разливаются сразу в бокалы, а не в бутылки?
Да, это новая разработка, ноу-хау. Одна бутылка — четыре бокала. Это удобно, когда вы куда-то едете или у вас событие — вам не нужен кейтеринг. Или, например, вы хотите попробовать разное вино, а не только из одной бутылки. Можно не переживать, что не допьешь бутылку, и вино потеряет свои свойства. Наш опыт показывает, что мы это делаем не напрасно. Ну и конечно, у нас есть проекты для души. Ресторан «Пино Нуар» мы создали исключительно из идеи сделать хорошо…
Можно я перебью. Вот эти бокалы, они из стекла?
Они из высококлассного пластика. Бокалы производятся во Франции, затем едут в Нидерланды, там наносится шелкография, потом опять во Францию, где мы разливаем вино под нашим брендом. Сам бокал, конечно, массовый продукт, он не претендует на какую-то эксклюзивность, но вино в нем натуральное, и очень качественное.
Если вернуться к ресторану «Пино Нуар» — мы знали, что помещение должно быть в собственности, потому что, когда ты арендуешь, есть желание покрасить фанеру, сказать, что это красное дерево и отразить это потом в ценнике. У нас ресторан-бутик, 35 посадочных мест внутри и еще 16 мест — когда открывается летняя терраса. Мы привезли кирпич из Бельгии, все настоящее, никаких имитаций. Очень хороший французский повар, очень хорошая команда, и мы все это развиваем осторожно, выверяя шаги. Это для нас любимая история. Еще есть два винных бара-бутика, скоро откроем третий, тоже под брендом «Моцарт Хаус», есть отдельно винный бутик. Вот, собственно, все, ничего гигантского, все очень маленькое.
Как удается управлять такими совершенно разными проектами?
Это очень сложно. Мы стараемся приглашать, как нам кажется, правильный менеджмент. Мы достаточно платим, учим. Повара по два месяца находятся во Франции, сейчас туда уедет метрдотель, тоже на два месяца, в ресторан с тремя мишленовскими звездами. До этого он два месяца стажировался в Берлине, в ресторане с двумя «мишленами». То есть мы вкладываем в людей деньги, инвестируем в них. При этом создаем такую атмосферу, когда человек добровольно подписывает бумаги, которые страхуют нас, потому что мы же не альтруисты.
Обязательства свои?
Да, совершенно верно. Так мы доверяем ему, он верит нам, есть определенные рычаги воздействия юридические, и в этом смысле мы спокойны.
Ваше образование как-то связано с ресторанным бизнесом?
Вообще, образование у меня гуманитарное, но дополнительно — я профессиональный сомелье. Я очень люблю вино, участвую в жюри международных конкурсов сомелье в Италии, Германии. В России тоже сужу. Нас в серьезных западных школах учат: вы должны уметь оценить вино как отличное, даже если его никогда не купите, потому что оно вам не нравится. Есть определенные алгоритмы, математика, которая позволяет оценить вино беспристрастно. В бизнесе то же самое, здесь не работает принцип «нравится — не нравится», здесь четкие алгоритмы, которые сводятся к одному — к цифрам. Надо быть внимательным к цифрам и эту внимательность не терять ни на секунду. Потеряли — сразу начинаются проблемы.
Вы сотрудниками тоже так управляете? Судите о работе только по каким-то показателям, которых они достигают?
Если говорить о профессиональной оценке, то безусловно, только так. Человек мне может быть симпатичен, я даже могу быть в него влюблен, но это никакого отношения к работе не имеет. Я буду, конечно, страдать, если мне придется с этим человеком расстаться, но я понимаю, что он не на своем месте. При этом я считаю, что грамотный руководитель должен так выстроить отношения со своим коллективом, чтобы было какое-то влечение, пусть даже болезненное. Это необходимо. Тогда ты управляешь коллективом, тогда они с тобой связаны тем, что даже не могут объяснить. Это всегда взаимно, это не может быть односторонним.
Сколько месяцев вы даете новому сотруднику, чтобы он показал результат — три, пять?
Я считаю, что правильного ответа нет, потому что это все индивидуально, но в любом случае я никогда не жду три месяца или пять, это очень большой период. Я оцениваю промежуточные итоги, выясняю, что сделано, чтобы результат появился. Здесь для меня важна тенденция, я смотрю, не допускаются ли ошибки, и выявляю качество этих ошибок. Качество ошибок связано с отсутствием компетенции или психотипическими характеристиками. Если дело в последнем, это невозможно изменить.
Что невозможно изменить?
Я сейчас объясню. Вы, когда нанимаете человека, должны понимать, что меланхолик никогда не будет продавать, такой у него психотип. Если на этапе собеседований ваша HR-служба, линейный руководитель и вы не распознали каких-то вещей, а потом при аудите обнаруживаете, что это психотипические проблемы, то это изменить невозможно. Здесь человека проще убить. Но убить мы не можем — можем его переместить в какое-то подразделение, если увидим, что у него есть другие полезные качества.
Психотип не изменишь, а компетенции вы меняете?
Если фрагментарные какие-то недоработки, то да. Если это тотальная некомпетентность — мы же не институт благородных девиц, где должны всему обучить. Мы ему платим, он продает нам себя как квалифицированный специалист. Дорого продает. Это я сейчас говорю о людях, которые принимают решения.
В ресторане «Пино Нуар» у вас наемный управляющий?
Да, я его нанимал.
Какие психотипические особенности вы ожидаете увидеть у хорошего управляющего?
Их много, одна из главных — быть, а не казаться изо всех сил. У нас в ресторанной среде, к сожалению, это очень распространено. Учиться же трудно, нужно тратить личное время, не спать, а так можно фанфаронствовать, нарядиться красивенько, бабочку надеть, значок какой-то повесить, и как будто ты профессионал. Понимаете, мы-то знаем, из чего состоит этот рынок, потому что внимательно на него смотрим.
Можно подробнее про «Пино Нуар»? Я правильно понимаю, что там упор на французскую кухню, на вина?
Я бы сказал, что в «Пино Нуар» упор на хорошем вкусе. Это если совсем просто. Например, мы четыре года назад сделали в ресторане проект «Литературный салон», у нас было 300 вечеров с актерами номер один, с цветом русского классического театра. Но знаете, кто туда ходит? — Люди, которые не могут себе позволить купить этот билет. Но они его покупают. А так называемой элите это неинтересно, у них нет сформированной потребности. У многих из них и в еде нет воспитанного вкуса, они не могут должным образом оценить блюдо или вино, они это не впитали, как французы, с молоком матери. И это проблема.
Почему мишленовские рестораны такие дорогие? Потому что чтобы сделать такую кухню, надо ну просто умереть. За это платит человек, для которого еда и вино — это определенная мистерия вкусов, их сочетаний. Он имеет потребность в этом. К примеру, в России почти никто не думает о важности эногастрономических сочетаний. Вот вы берете кусочек кальмара сырого, скажем, кладете в рот, жуете. Вы определяете тенденции к сладости, к жирности и так далее. И так любой продукт — до термической обработки, после термической обработки, с добавлением разных ингредиентов. Это формула, это таблица, это серьезная работа. И потом вы так же описываете вино, все должно совпасть, когда сладость компенсируется кислотностью и т.д.
Вино должно усиливать вкусовые ощущения от блюда?
Наоборот, вино балансирует. Уравновешивает. Когда жир балансируется спиртуозностью и так далее. Это не значит, что, если в блюде есть сладость, в вине ее не должно быть — сладость может быть, но должна быть сбалансирована кислотой, при этом уровень кислотности должен быть такой, чтобы смог пересилить две сладости: вина и блюда, иначе вы почувствуете приторность. Когда это соблюдено, наступает то, что в Европе принято называть эногастрономическим оргазмом. Почему-то русские люди краснеют, когда слышат такое сочетание. Его придумали, чтобы люди поняли, что речь идет о сильной эмоции. Человек запоминает эту эмоцию и хочет к ней вернуться. Это удивительная вещь. Но в России свои особенности.
Если у нас это не ценят, нужно ли было делать проект?
Безусловно. У нас есть свои клиенты. У нас нет людей, которые занимаются матированием бокалов — это я придумал такое определение. Это когда приходит человек, заказывает один бокал вина и к концу вечера бокал уже, знаете, такой непрозрачный. К нам приходят люди, которые нас ценят, а мы их очень хорошо кормим. Это в том числе люди из списка «Форбс», серьезные люди.
Экономически ресторан чувствует себя нормально?
Я бы сказал — хорошо.
Комментарии